Декан факультета практической психологии Евгений Моргунов дал интервью корреcпонденту одного из крупнейших российских интернет-ресурсов «Lenta.ru». Его тема «Одиночество для них — это зло». Публикуем текст этого интервью.
В пандемию коронавируса многие гораздо острее почувствовали свое одиночество. Вынужденная изоляция не просто лишила некоторых россиян необходимых для выживания социальных связей, но и открыла им глаза на то, как они на самом деле одиноки. Это происходит по всему миру — в Японии даже назначили отдельного министра для борьбы с одиночеством. Россияне же пока могут рассчитывать только на себя. Почему людям так сложно справиться с одиночеством и так ли оно страшно, «Лента.ру» спросила у декана факультета практической психологии Московской высшей школы социальных и экономических наук, доктора психологических наук, профессора Евгения Моргунова.
«Лента.ру»: Одиночество — это плохо?
Моргунов: В последние одиннадцать месяцев проблема одиночества стала особенно актуальной. Можно себе представить, какая доля населения разных возрастов попала в эту вынужденную изоляцию, столкнувшись с дилеммой, когда ты либо рискуешь жизнью — своей или престарелых родственников, либо отказываешься от многих социальных контактов. Тут речь идет о миллионах россиян. И сейчас одиночество для них — это зло.
А вообще оценка состояния одиночества не может иметь однозначной интерпретации. В каких-то случаях испытывать чувство одиночества плохо, а в каких-то, может быть, и хорошо. Обычно одиночество связывают с определенным внутренним состоянием человека, но есть все-таки две важные группы условия одиночества: объективные и субъективные. Объективные — это, например, случай Робинзона Крузо, который попал на остров и оказался в такой ситуации не по своей воле. Иными словами, это вынужденная изоляция. Субъективные условия одиночества — это собственное отношение к одиночеству, переживания человека, который оказался в той или иной ситуации, связанной с изоляцией.
Если рассматривать конкретно изоляцию, у Робинзона она получается вынужденной, а какой-нибудь буддистский монах, который добровольно взял на себя бремя затворничества или обет молчания, изоляцию будет воспринимать как норму. Понятно, что и субъективное состояние человека, который сам сделал такой выбор, иное.
То есть когда человек вынужденно ушел в изоляцию, он будет воспринимать это событие негативно, переживать, мучиться. В другом случае это может быть некий путь духовного роста, нирвана, медитация. Поэтому ключевым в этой оценке является добровольность или вынужденность выбора человека.
Я знаю от коллег, которые занимаются психологическим консультированием, что спрос на их услуги в период пандемии вырос. Люди обращаются к психологам как раз из-за вынужденного одиночества. Они очень тяжело переносят это.
А что такое «экзистенциальное одиночество»? Может ли человек чувствовать себя одиноким, когда объективных причин для этого по сути нет?
У этого явления есть два разных аспекта. С одной стороны, само прилагательное «экзистенциальный» очень нагружено в истории психологии и философии. Экзистенциальная психология в этом плане находится рядом с философией. И размышляли в этой сфере такие люди, как Сартр и Хайдеггер. Они к одиночеству относились иначе. Для них экзистенциальное одиночество — это некоторое пребывание человека с самим собой в ситуации кризиса или внутреннего жизненного выбора. То есть это, по их мнению, внутренняя работа, которая помогает человеку продвигаться вперед в его развитии. Это работа, в которой ему не могли помочь другие люди. Это первый аспект. Экзистенциальные психологи предлагают своего рода процедуры, которые призваны помочь людям уединиться и задуматься о своих проблемах, осмыслить их и сделать какой-то шаг к более глубокому пониманию своей проблемы и ее решению.
Второй аспект — это тот, о котором вы говорите. Бывает так, что люди живут вместе, например, но на каком-то этапе привязанность и чувства, которые их связывают, угасают, а видение дальнейшего пути начинает различаться. Скажем, при эмиграции люди резко меняют социальный контекст, в связи с чем сложившееся в паре равновесие нарушается. Поэтому среди эмигрантов резко увеличивается процент разводов. Кто-то вырывается вперед в новой стране, потому что, допустим, ему нет нужды осваивать чужой язык или того не требует его профессия, а кто-то притормаживает.Появляются зависть, ревность. Баланс в паре нарушается, ощущение расхождения увеличивается, и человек попадает в ситуацию экзистенциального одиночества.
Это то, что происходит внутри семьи. Но экзистенциальное одиночество не обязательно сопровождает романтические или семейные отношения. В любом социуме есть так называемые изгои — люди, которые по каким-то субъективным критериям находятся на периферии популярности. Понятное дело, они ощущают некоторое отчуждение. Более решительные покидают эту группу, а некоторые так и остаются одиночками и мирятся с негативными эмоциональными переживаниями.
Эти изгои — это такие ярые индивидуалисты или эгоисты?
Эти понятия в принципе не являются антонимами, они даже в чем-то пересекаются. Тут важно выделить культурно-исторический аспект. Дело в том, что нормы взаимоотношений между людьми от культуры к культуре меняются. Немецкий психолог Носсрат Пезешкиан за счет своего иранского происхождения и судьбы стал свидетелем разных типов взаимоотношений в семьях, характерных для разных народов, и предложил свое видение различий в культуре семейных отношений. Например, он обратил внимание на то, что иранцы и представители других национальностей на Ближнем и Среднем Востоке живут кланами, родственники тесно контактируют друг с другом и дети у них практически никогда не остаются сиротами — всегда находятся какие-то близкие или дальние родственники, готовые взять ребенка к себе, если он остался без родителей.
В Европе и Америке культурно принята модель нуклеарной семьи, в которой есть родители и дети, но с ними не живут дедушки и бабушки, не говоря уже о дядях и тетях. Ребенок, как правило, в 16-18 лет уходит в «свободное плавание» и дай бог, если раз в год, на Рождество, навещает своих родителей. В условной восточной семье и отношение к больному совсем другое. Его не изолируют, как в Европе. Наоборот, вокруг него сразу собирается столько народу, сколько обычно не бывает одновременно у него в доме, когда он здоров.
Тут интересно место российской семьи. Географически мы находимся между этими двумя точками, и точно так же наши представления о семье промежуточные. Наши дедушки и бабушки еще жили крупными сообществами, многодетными семьями. Но нынешнее поколение уже в несколько иной ситуации находится. Если россиянин принимает восточную или придерживается европейской модели семьи, то из этого выбора проистекают очень разные характеристики взаимодействий между родственниками и разные представления о том, что считать одиночеством.
Мы сейчас находимся на сломе семейной традиции: между Востоком и Западом. Молодое поколение с удивлением смотрит на пожилых родственников, которые общаются друг с другом, в гости ездят друг к другу, проводят какие-то семейные обряды. Молодежь же воспринимает норму иначе, совсем не так себя ведет, с насмешкой воспринимает склонность бабушек и дедушек интенсивно общаться даже с дальними родственниками. Молодежь в такой ситуации может чувствовать отчуждение по отношению к пожилым родственникам. Быть одинокими по отношению к членам своей семьи, но не одинокими в отношениях со сверстниками и друзьями, среди которых изолированность оценивается как норма. Это уже другая проекция одиночества, при которой человек думает: «Ага, раз у меня такая семья, то я иной, я нахожусь в стороне». И это как раз тот случай, когда человек ощущает себя одиноким даже при наличии многочисленных родственников.
И тут мы уже выходим в плоскость проблемы отцов и детей. По мере того как меняется система социальных отношений, меняется и ощущение того, что такое хорошо и что такое плохо касательно одиночества. Экзистенциалисты в европейской культуре ведь не случайно возникли. Для них одиночество — это некоторый личностный рост.
То есть со временем люди обособляются и становятся как бы более одинокими?
Почему у людей изначально вообще было принято жить более крупными семьями? Потому что общество и государство не давали каких-то социальных гарантий. Раньше люди буквально опасались, что им некому будет в старости стакан воды подать. Когда нет социальной поддержки, единственное, на что человек может рассчитывать, — это потомки. Поэтому большая семья была в том числе реагированием на сложности жизни.
А в ситуации развития государства, общества и экономики создаются институты социальной помощи. Россияне сейчас с удивлением смотрят, что в Америке считается нормальным отдавать пожилых родителей в дом престарелых. Но почему так происходит? Государство просто предлагает такие схемы, когда пожилой родитель может чувствовать себя совершенно независимым от своих более молодых родственников. Он в течение жизни заработал на персонал, который будет помогать ему в старости. Дети и внуки посещают его — социальных контактов он не лишен.
А мы смотрим на это даже с некоторой брезгливостью, потому что в нашем национальном самосознании еще остались элементы другой, более традиционной модели семьи.
В середине 1990-х годов я побывал на стажировке для социальных работников в Великобритании. Для России эта профессия на тот момент была новой. Советский Союз не предлагал ничего такого — возможно, как раз потому, что в основном на семью была опора. Поскольку в середине века население было по большей части крестьянским, институт поддержки пожилых людей оставался архаическим. А в 90-е годы прошлого века система экономических отношений резко изменилась, семьи начали распадаться, и оказалось, что государство должно что-то предложить людям. И появились социальные работники. Для нынешнего же поколения это уже норма, что они есть. В одной только Москве почти 20 тысяч социальных работников, которые помогают одиноким пожилым людям.
А помимо пожилых людей, кого среди одиночек больше всего? Карьеристов? Жителей больших городов? Или просто каких-нибудь не от мира сего?
На разных возрастных этапах пропорция одиноких и неодиноких людей меняется. Вот, скажем, в раннем возрасте ребенок находится в основном с матерью. В редких случаях матери может и не быть, но ничего хорошего от этого не получается — важен эмоциональный контакт ребенка с матерью. Он дает очень важный эмоциональный эффект, а при отсутствии материнского тепла имеют место серьезные последствия в психологическом развитии ребенка. В школьном возрасте у ребенка уже больше социальных контактов. В какой-то момент коммуникация со сверстниками выходит на первый план, и очень важно, чтобы в этом возрасте появлялся близкий друг. Если такового не появляется, то ребенок не переживает периода интимного дружеского отношения.
В старших классах подростки начинают уже испытывать влечение к противоположному полу. К окончанию школы эта стадия развития заканчивается, и человек может ощущать отчужденность от своих прежних приятелей, так как их жизненные пути объективно расходятся. А вот контакты, которые человек заводит в вузе, могут быть более долговечными, чем школьные. Поэтому в студенческой среде часто создаются различные братства — они призваны укреплять взаимоотношения между людьми на годы вперед. В этой среде нет места одиночеству. Как и в семье — на следующем жизненном этапе.
Но и семьи бывают разные. Есть, например, гостевой брак, как у Владимира Высоцкого и Марины Влади. Некоторые работники нефтегазового сектора работают вахтовым методом и уезжают из семьи на два-три месяца. И это — объективное условие, в результате которого у людей возникает чувство одиночества. Еще один клин, который может быть забит в семейный раскол.
Следующий этап — это когда дети вырастают и уходят из семьи. Причем им необязательно даже уезжать куда-то физически. Может быть и так, что просто группа, на которую они равняются, уже находится не в семье. Это создает очень сильный эффект пустоты у родителей, который также может быть причиной развода, потому что именно дети скрепляли эту семью на протяжении многих лет. И тут они уходят.
Еще один аспект одиночества связан с тем, что обычно женщины живут дольше мужчин. Две трети женщин к какому-то возрасту остаются одинокими, потому что теряют супруга. Связанные с этим переживания — чувство потери, горе, скорбь — могут также вносить свой вклад в преследующее людей чувство одиночества. Получается, на каком-то этапе одиноких женщин становится более 60 процентов. И тут уже включается помощь государства — различные кружки взаимопомощи и соцработники, которые могут отчасти сглаживать это чувство одиночества.
Но молодые люди не в изоляции и с достаточным количеством социальных связей ведь тоже могут чувствовать себя одинокими. Например, если они живут одни и сталкиваются с неудачами в личной жизни. Что с ними не так и в чем причина такого одиночества?
Есть люди, которые приняли решение сначала сделать карьеру, и им может просто не хватать времени и энергии на поиски второй половины. Но некоторым нужно работать с психологом и выяснять, почему происходят эти неудачи в личной жизни. Особенно если человека это гнетет. Причина может быть в семье, например. Часто люди неосознанно воспроизводят сценарии своих родителей, а эти сценарии им не подходят по объективным причинам. Также имеет смысл говорить о каких-то невротических состояниях, внутренних противоречиях. Например, человек может хотеть отношений, но в то же время бояться за свою независимость. Каждый случай нужно рассматривать отдельно, единого сценария тут нет.
Но на самом деле в современном мире существует целая группа успешных, и при этом одиноких людей, которым может быть далеко не комфортно в их одиночестве.
Одиночество — это вообще тревожный симптом для общества?
Я бы так не сказал, это просто данность. По мере того как уменьшается объективная необходимость в кооперации между людьми для выживания, цивилизованная жизнь приходит в крупные города, где мне не нужно, чтобы кто-то мне готовил, воспитывал моих детей и обеспечивал меня, увеличивается и число одиноких людей. Вопрос распределения социально-экономических функций и специализации в семьях уже не стоит так остро, как раньше. Люди могут быть полностью самодостаточными и вне семьи. Жена уже не нужна для того, чтобы она готовила и стирала. Эти функции мужчина и сам вполне может выполнять: может сам готовить, а может заказывать; может стирать дома в машинке, а может носить вещи в химчистку. Удовлетворять потребность в близости можно либо разово, либо на постоянной основе, но без обязательств. Детей можно не рожать, потому что в старости при определенном уровне благосостояния уже не будет проблемы со стаканом воды.
В итоге постепенное цивилизационное развитие приводит человека к выводу: «И зачем мне вот это все нужно?» Есть ведь и отрицательные стороны у семейных взаимоотношений. Есть, например, ревность, измены, скандалы, конфликты, негативные эмоции, «перетягивание одеяла». И это увеличивает у современных людей долю аргументов в пользу одиночества.
Получается, любви нет, раз семьи перестают создаваться из практических соображений?
Получается так. Получается, любовь отдельно, а семейная жизнь отдельно. А к созданию семьи даже рождение детей может не приводить. Некоторые женщины в определенном возрасте рожают для себя, и их при этом уже не пугает одиночество. Женщина просто чувствует, что материально она потянет этот проект, и решается. Зачем ей мужчина?
А кто тяжелее переживает одиночество — мужчины или женщины?
С одной стороны, женщины более коммуникабельны. Вспомните этих бабушек у подъезда, которые сидят на лавочке и активно общаются. Очень редко в этой компании встречаются дедушки. Но у мужчин другая история — они могут уйти в какое-то ремесло и посвятить свою жизнь делу, в котором они объективно одиноки. Хотя это и определенный суррогат.
Проблема очевидна. И в литературе множество примеров таких одиночек. Взять хотя бы Раскольникова из «Преступления и наказания»… Все знают пирамиду Маслоу, но мало кто знает, что в этой системе тех, кто достиг вершины пирамиды, он назвал самоактуализированными личностями. Это люди неординарные, но в чем-то несносные и неудобные в коммуникации. И таким людям, новаторам, приходится выдерживать некоторую дистанцию в общении. И есть даже определенные черты личности, которые делают людей объективно одинокими, — например, завышенная самооценка. Мало кто захочет поддерживать тесный контакт с таким человеком.
Таких людей много сейчас?
В мегаполисах плотность таких людей явно больше. Эта скученность жизни в крупных городах приводит как раз к тому, что увеличивается число отклонений от общепринятых коридоров нормальности — каменные джунгли не являются естественной средой обитания для человека. Увеличивается количество странненьких людей, а, соответственно, одиноких.
Есть концепция, касающаяся так называемых акцентуаций личности. Кто-то замыкается в себе из-за слишком большого давления коммуникаций, кто-то чрезмерно реагирует и провоцирует конфликты с другими людьми, кто-то пребывает в депрессии. Но итог один — одиночество.
И сейчас мы все так или иначе с этим столкнулись. Если раньше мы могли приехать в офис, получить свою дозу живого общения, в том числе неформального, то теперь — это в основном Zoom, переписка и так далее. Человек недополучает эти живые эмоции, теплоту и чувствует одиночество, отчужденность. А сами по себе отношения тускнеют.
Вас может заинтересовать программа
-
Магистратура по направлению "Психология"