Интервью с руководителем бакалавриата «Публичное управление и социальные изменения»

Программа бакалавриата  «Публичное управление и социальные изменения»  готовит студентов для работы в государственных органах, коммерческих и некоммерческих организациях, где необходимы навыки выстраивания открытой политики и глубокое понимание общественных проблем и способов их разрешения.  

Мы поговорили с руководителем программы Владиславом Калининым о том, какими вопросами занимается публичная политика и чем она отличается от других областей знаний о политике и политическом.

Расскажите, как вы пришли к тому, что сейчас ваш научно-профессиональный интерес – публичная политика. Какова генеалогия этого интереса?

Владислав: Формирование исследовательского интереса в моем случае, наверное, не описать в терминах генеалогии или преемственности. Скорее — это серия разрывов, смещений. Первоначально я закончил исторический факультет, изучал историю политических учений, историю философии.  Потом поступил в Шанинскую магистратуру на направление политическая философия и социальная теория. Здесь сложилось некое пространство интереса: от алеаторного материализма Л. Альтюссера и концепции политики истины А. Бадью до теории практик. Политика как предмет академического внимания цепляла меня довольно давно. Однако в Шанинке я понял, что ее можно изучать иначе, с разных сторон, используя разные концептуальные ресурсы и подходы. 

Примерно в это же время стал преподавать публичную политику на бакалавриате. Рефлексивные семинары на кафедре, на которых мы время от времени собирались с коллегами и обсуждали смысл публичной политики как дисциплины возбудили во мне интерес к ней как определенному типу знания. Это связано, возможно с тем, что публичная политика не совсем тождественна государственному управлению, хотя часто переводится именно так. Можно привести множество концептуализаций публичной политики и за каждой из них будет стоять определенная логика, которую можно оспорить. Мне близка логика, например, М. Фуко в вопросе управленчества или правительственности. Я воспринимаю публичную политику в общей парадигме управленчества, которую развивал М. Фуко, а сейчас — Дж. Агамбен. 

Публичная политика как дисциплина — это широкое поле для приложения исследовательского и управленческого интереса. Недавно меня привлекло одно из направлений публичной политики под названием IPA — Interpretive Policy Analysis. Это набор определённых интерпретативных и герменевтических подходов, направленных на выявление того, как формируются и распределяются управленческие смыслы. Прежде чем принимается решение (decision-making), как выразилась Двора Яноу, формируются смыслы этого решения (sense-making). Собственно говоря, изучается то, какие смыслы вкладывают различные акторы публичной политики в реализацию политического курса, на каком языке формулируются управленческие решения и проекты, к чему это приводит и пр. Это только одно из измерений IPA. В целом этот подход позволяет мне поддерживать связь фундаментальной социальной науки с публичной политикой. 

Тогда давайте договоримся о понятиях. В выражении public policy понятии слово public – это нечто иное, чем публичность в русском языке. Что такое “публичное” в публичной политике?

Владислав: Сама по себе политика является публичной. Политика не делается в приватном мире, она не делается в депривированном состоянии. Политика направлена на некоторую общественность, на публичность. То есть она осуществляется в мире гласности и открытости.  В чем же еще смысл понятия public в контексте public policy? Помимо открытости миру и людям, "public" в политике в той или иной форме переплетается с коллективным благом. Открываем текст Конституции и читаем, что главной ценностью являются права человека, свобода, достойная жизнь. Это и является общим разделяемым всеми  (или многими) основанием для коллективной благой жизни. Коллективным или общественным благом также выступают, например, общественный транспорт, здравоохранение и образование, в том числе, жилищно-коммунальные услуги. Собственно, public —  это все, что касается всех нас и затрагивает всех нас разными способами, формами воздействия и так далее.

Вы уже назвали большой спектр возможных предметов исследования. Расскажите еще о том, что исследуют в рамках публичной политики? 

Владислав: Публичной политикой не занимаются как таковой, но занимаются различными аспектами в рамках публичной политики. Публичная политика включает в себя различные подразделы и направления, как практические, так и теоретические. 

Здесь можно выделить автономные исследования в рамках policy cycle (политические циклы), отдельно обозначить выработку процедуры оценки политических и государственных программ, проектирование политического или стратегического решения, policy analysis и т.д. 

Для иллюстрации того, что можно исследовать в рамках публичной политики, я бы сослался на концепцию политики Нортье Маррес и Бруно Латура. "Где находится политика?", — спрашивает мэтр социологии Латур? Она находится в движении, в разных типах ситуации. Публичная политика начинается с определенного типа ситуации, которую мы называем проблемной (policy issue). Проблема, проблемная ситуация — это точка сборки общественного внимания.  

Понятно, что на этих стадиях возникают зазоры и противоречия в понимании того, какого характера эта проблема. Возникают разночтения и разные интерпретации акторов, которые занимались разработкой и реализацией. Результат может быть иным в отличие от того, как он первоначально задумывался. И все же, мы предполагаем, что после всех этих стадий и пройденных треков проблема как-то разрешена. Она переведена в режим текущего повседневного администрирования и управления.

Казалось бы, на этом как бы заканчивается публичная политика как определенный процесс, потому что проблема исчерпывается, но нет! Возникает иные проблемы или  проблемы того же рода. Цикл, таким образом, возобновляется и по мере того, как у нас возникают проблемы, у нас возникает непосредственно публичная политика. 

Каждый «тип ситуации» может являться зоной интереса и исследования в публичной политике: от формулирования публичной повестки до принятия политико-управленческого решения. 

Если резюмировать, то публичная политика возникает там и тогда, где у нас возникают проблемы, которые заботят нас всех. 

Получается, что предметом для исследования может стать любая возникающая проблема для какого-то количества людей. Спектр таких проблем для публичной политики невероятно широкий, почти неохватный.

Владислав: Да, верно. Если мы говорим про публичную политику как некоторую дисциплинарную матрицу, то она, конечно же, разбивается на отдельные фрагменты. Если вы откроете, например, европейские или американские журналы про публичную политику и policy studies, то вы обнаружите, что там, как правило, определенные проблемы и решения управленческой деятельности фигурируют в контексте определенных отраслей: есть образовательная политика, политика в области здравоохранения, политика в области миграции и так далее. Поэтому объектом публичной политики, если мы понимаем её как прикладную часть анализа и проектирования решения, могут выступать разные зоны нашей сложной реальности.  

Но при этом я хотел бы заострить ваше внимание на тот факт, что актором публичной политики является не только государство, потому что у государства нет монополии на формулирование политики.Поэтому предпринимать действия, формулировать устойчивую политику по решению проблемных задач могут, в том числе, и некоммерческие и коммерческие организации. 

Но если у нас такой большой спектр объектов и проблем, то как в публичной политике определяется сама политика? В чем заключается политическое в публичной политике? Не происходит ли некоторой редукции политики только ко всем issues, которые происходят?

Владислав: Здесь, наверное, нужно пойти апофатическим путём — определить то, чем не является публичная политика в разрезе социальной науки. 

Публичная политика — это не электоральная борьба, это не та политика, которая возникает в условиях экстраординарных событий или чрезвычайного положения, там, где требуется учредительная власть, например, в смысле Спинозы или Сийеса. Это та политика, которая фигурирует как некоторая нисходящая линия. Политика в смысле politics – это некоторая восходящая траектория, направленная либо на захват, либо на приобретение, получение и распределении власти. Когда власть в той или иной форме концентрируется или рассредотачивается, возникает вопрос о том, что с ней делать, как ею распоряжаться, куда вести тот корабль, о котором писал Платон. То, куда мы будем вести непосредственно наш корабль, какому курсу он будет следовать —  в этом смысле мы говорим скорее про policy, но не про politics. Поэтому policy в контексте публичной политики концептуализируется, непосредственно исходя из перспективы уже устоявшейся власти государственной и потребности того, чтобы эта государственная власть куда-то вела людей. Именно ведение и управленчество — это относится к policy. Однако это разграничение может быть вполне оспорено, но это другая тема для разговора. Скажем, что политический режим, элитный расклад сил вполне себе влияет на проводимую государством политику. 

Я не думаю, что происходит редукция политики (policy) к issue. Проблема — это стартовая точка для осуществления политико-управленческого процесса. 

Может ли публичная политика как дисциплина давать что-то полезное более теоретическим дискуссиям?

Владислав: Да, мне кажется, что каждая дисциплина, в том числе политическая философия, политология или публичная политика, отвечает на некоторые базовые вопросы. Когда мы говорим про политическую философию, то у нее базовый вопрос таков: как структурируется политический порядок и как возможен иной порядок, в котором будет реализована свобода и справедливость?

Когда мы говорим про публичную политику, то там скорее иная серия вопросов: о том, как управлять, насколько это эффективно и как можно лучше это сделать. Это прикладные вопросы. Можно разметить и теоретические вопросы. Политическая философия занимается фундаментальными вопросами, а публичная политика как будто заземляется: мы построили политический порядок — хорошо, теперь  давайте сделаем так, чтобы этот порядок управлялся с учетом интересов публики или с учетом непосредственной интервенции самой публики в проектирование значимого решения. Как это можно сделать лучше и эффективнее? Понимаю, что слово “эффективность” набило оскомину, потому что критерии измерения эффективности весьма различны в зависимости от того типа дискурса, к которому мы принадлежим. 

Когда человек собирается учиться на программе по публичной политике и проводить исследования или писать эссе, то ему понадобится какой-то практический методологический инструментарий. Какими инструментами сейчас пользуются в этой области?

Владислав: Публичная политика задумывалась как мультидисциплинарный  проблемно-ориентированный проект, который позволил бы людям, которые принимают решения в органах государственной власти и в бизнесе, использовать социальные науки для достижения  важных и общезначимых целей. Поэтому когда мы говорим про методологию, то должны учитывать, конечно же, аспект мультидисциплинарности в зависимости от того, какая проблема стоит перед студентами, какой тип и набор вопросов они поднимают. 

Но невзирая на эти различия, которые опять же вызваны тем, что публичная политика – ансамбль знаний и техник,  мне хотелось бы заострить внимание на том, что есть общий знаменатель в дисциплине и сюжет, объединяющий все направления мысли в публичной политике — ориентация на проблемы (problem orientation). Эта установка досталась дисциплине от упомянутого мною Дж. Дьюи. Интересно как раз то, как мы работаем с проблемами. Почему что-то стало общественной проблемой и как это стало предметом нашей заботы?  

Проблемы формируются и тематизируются не случайным образом, поэтому я бы посоветовал студентам научиться видеть определённые типы дискурса, какие метафоры, какие фреймы стоят за теми или иными рассуждениями лиц, которые формулируют повестку, принимают решения; какие допущения скрываются в языке, когда мы говорим о проблемах, потому что проблемы могут быть явлены по-разному. Знание интерпретативных подходов в этом случае просто необходимо.

Сошлемся в качестве иллюстрации на классическую статью Дональда Шона, где он описывает использование генеративных метафор в социальной политике (social policy). В частности, в ней он обсуждает проблему гетто. Одна часть акторов воспринимает гетто как раковую опухоль, и в конце концов применяются меры, которые направлены на ликвидацию этого гетто. У другой части акторов иное метафорические видение  – гетто как некоторая точка роста, как  некоторый естественный ландшафт жизни, который возникает сам по себе. Исходя из этого, у нас будут иные меры — организация благоустройства, подведение водопровода, открытие школ и других социальных учреждений. 

Есть и другие методики работ, помимо интерпретативных. Так, если студенты не только проводят исследования и пишут эссе, где от них требуется изрядная доля знаний в области количественных и качественных подходов, но и притязают на создание проекта, генерирование управленческого решения, то мобилизация методов и ресурсов из области управления проектами (Agile, Scrum и пр.) в равной степени необходима. В этом я вижу, кстати, преимущество программы — она готовит мыслящих управленцев, которым будет под силу не только выстраивать комплексные стратегии и эффективные решения, но и понимать зачем и для чего это делается. 

Узнайте больше об обучении на программе